Сетевое взаимодействие в бизнесе. Фундаментальные исследования. Власть и бизнес: сетевое взаимодействие

Дробышевская Лариса Николаевна , доктор экономических наук, профессор кафедры мировой экономики и менеджмента, Кубанский государственный университет, г. Краснодар, Россия

Ларионова Ирина Георгиевна , соискатель кафедры мировой экономики и менеджмента, Кубанский государственный университет, г. Краснодар, Россия

Издайте свою монографию в хорошем качестве всего за 15 т.р.!
В базовую стоимость входит корректура текста, ISBN, DOI, УДК, ББК, обязательные экземпляры, загрузка в РИНЦ, 10 авторских экземпляров с доставкой по России.

Москва + 7 495 648 6241

Источники:

1. Пожидаев Р.Г. Процесс развития межфирменных сетей: теории и модели // Вестник ВГУ. Серия: экономика и управление. – 2011. – № 1. – С. 286–291.
2. Попова Ю.Ф. Сетевые формы организации бизнеса на промышленных рынках // Российское предпринимательство. – 2008. – № 10. – С. 140–144.
3. Шерешева М.Ю. Формы сетевого взаимодействия компаний. Курс лекций, учеб. пособие. – М.: Высшая школа экономики, 2010. – 339 с.
4. Jones C., Hesterly W.S., Вorgatti S.P. A general theory of network governance: Exchange conditions and social mechanisms // Academy of Management Journal. – 1997. – Vol. 2. – № 4. – Р. 911–945.
5. Miller N. Networking as marketing strategy: a casestudy of small community business // Qualitative MarketResearch:An International Journal. – 2010. – Vol. 13. – № 3. – Р. 253–270

Анализ литературы показывает, что существует множество терминов, подразумевающих различные типы сетевого взаимодействия организаций. Эти термины отличаются разнообразием, могут обозначать как разные, так и сходные типы сетей, пересекаться, выходить за пределы определений сети, принятых в рамках гой или иной концепции.

Рис. 4.1.

На рис. 4.1. представлен список терминов, обозначающих сетевое взаимодействие у разных авторов. Будучи далеко не полным, он дает, тем не менее, представление о том, насколько пока расплывчата терминология. Нет и общепринятой классификации сетей, хотя существует целый ряд разных типологий (см. приложение 4.1). В основном это подходы зарубежных авторов, среди них можно отметить широко известные типологии Майлза - Сноу , Джереффи - Хамфри - Сторжо- на говорит о «двух моделях сетизации»: во-первых, о сетевой структуре иерархического типа, когда крупная компания собирает вокруг себя фирмы меньшего размера, выполняющие для нее те или иные задачи, выступает головным заказчиком и занимает, соответственно, доминирующее положение в деловых операциях. В силу своего положения она может диктовать условия и осуществлять выбор наиболее выгодных ей партнеров, отличающихся хорошим потенциалом. Контроль при этом осуществляется не за счет участия в капитале, а через рыночный механизм, но мелкие фирмы быстро попадают в зависимость от более мощного партнера. Второй моделью Р. Патюрель считает возникновение сети предприятий, близких по размерам, большинство которых самостоятельны юридически, но имеют общие цели и поддерживают устойчивость друг друга (часто все они действуют в пределах одной отрасли или одного региона).

X. Хинтерхюбер и Б. Левин исходят из того, что сетевые организации можно рассматривать с двух точек зрения - внутриорганизационной и межорганизационной. Мы уже говорили об этом в предыдущих лекциях: внугриорганизационная сеть представляет собой совокупность индивидов и подразделений в рамках одних и тех же юридически определенных границ, в то время как межорганизационная сеть является коалицией независимых экономических субъектов. X. Хинтерхюбер и Б. Левин берут в качестве критерия для классификации структуру сетей и выделяют внутренние сети

• 1 Б.З. Мильнер предложил делить сетевые организации на временные многопрофильные коллективы специалистов для осуществления крупных проектов; в районах («долинах») с малыми производственными фирмами или их аналог внутри крупной компании; крупные территориально распределенные производственные фирмы (пример: японские кейрецу); стратегические союзы.
• (совокупность полуавгономных стратегических бизнес-единиц в рамках одной организации) и внешние сети. В свою очередь, внешние сети эти авторы подразделяют на три категории.
• Горизонтальная сеть (horizontal network) в этой классификации определяется как альянсы схожих между собой фирм, оперирующих на одних и тех же рынках. Целью их создания является разработка и продвижение специфической технологии (продукта) для завоевания определенного рыночного сегмента. Примерами горизонтальных сетей авторы называют авиаальянсы OneWorld, SkyTeam, StarAlliance. Их взаимодействие основано на объединении ресурсов, которыми располагают партнеры для совместной разработки обновленных и принципиально новых процессов и предложений.
• Вертикальная сеть (vertical network) рассматривается как специфичный для каждой отдельной отрасли канал поставок и дистрибуции, располагающийся вокруг «классической» производственной компании, выступающей в качестве центрального агента (стержневой, или фокальной фирмы). Сама эта компания выполняет ограниченный ряд функций, в том числе - интегратора, отдавая большинство других функций на аутсорсинг. X. Хинтерхюбср и Б. Левин рассматривают в качестве одного из примеров вертикальной сети компанию Benetton (приложение 4.1).
• Диагональная сеть (diagonal network), сформированная с участием различных компаний, действующих в разных секторах рынка и сильно отличающихся друг от друга. В качестве примера приведена американская компания TCI, сформировавшая вокруг себя сеть крупных агентов из разных отраслей (от Microsoft до представителей Голливуда).

Нетрудно заметить, что в этой классификации используется уже рассмотренное нами деление квазиинтеграции на вертикальную, горизонтальную и конгломератную (здесь она менее удачно названа диагональной). В принципе это продуктивная идея, которую стоит учитывать при выделении типов сетей. Однако в данной типологии не учтены такие характеристики, как степень динамичности сетевых структур и размер компаний-участников. Кроме того, X. Хинтерхюбер и Б. Левин сделали акцент на сети, имеющие центрального агента, в то время как в реальности существует много структур, где нет одной стержневой компании, а управление осуществляется, например, специально созданным или нанятым брокером, которому права по управлению делегируют все участники сети.

Существует широко известный подход, учитывающий динамический аспект, - типология Майлза - Сноу .

Рис. 4.2.

В данном случае внутренние сети, с одной стороны, и стратегические и динамичные - с другой, являют собой противопоставление интегрированной структуры традиционного типа и квазиинтегрированных структур. Таким образом, для целей классификации межфирменного взаимодействия такая типология дает только стартовые основы, не давая возможности делать более четкие различия между разными видами стабильных и динамичных сетей.

То же самое можно сказать о классификации Г. Джереффи, Дж. Хамфри и Т. Сторджон IGereffi et al., 2005J, которые принимают за основу классификации форму управления и степень устойчивости связей, но рассматривают только вертикальную интеграцию, выделяя пять базовых форм управления цепочкой ценности (рис. 4.3), перечисленных ниже.

• Рыночная цепочка. Связи между поставщиками неустойчивы. Издержки на переключение к другому поставщику низки для обеих компаний.
• Модульная цепочка. В общем случае поставщик в модульной цепочке поставляет потребителю продукт с заданными характеристиками. Поставщик берет на себя обязательство предоставить такой продукт «под ключ» и несет издержки по обеспечению запрашиваемых характеристик, строго контролируя спецификацию продукции. Соответственно на него ложатся все затраты на осуществление специфических инвестиций (ограничения на используемый материал, технологию производства и т.п.). В модульной цепочке довольно сильны элементы МК «Рынок» - если поставщик не сможет обеспечить должного качества, компания переключается на другого поставщика.
• Отношенческая цепочка. В цепочке этого типа прослеживается комплексная взаимосвязь между покупателем и продавцом. Для подобного типа взаимодействия свойственна взаимозависимость компаний и высокий уровень специфичности их активов, отношения поддерживаются на основе репутации и взаимного доверия. В подобной цепочке компании могут руководствоваться соображениями взаимной выгоды и стараются искать решения по типу «выигрыш-выигрыш» (win-win situation).
• «Каитивная» 1 цепочка. В цепочке этого типа небольшие поставщики зависят от агрегированного закупщика. Издержки переключения небольших компаний крайне велики, и поэтому они привязаны к закупщику. Для этого вида цепочек характерен высокий уровень затрат на контроль и мониторинг со стороны закупщика. В отличие от модульной цепочки присутствует первоначальная «заточенность» продукта компании только на одного закупщика.
• Иерархическая цепочка. Цепочка в вертикально интегрированной компании. Доминирующей формой управления цепочкой является управление по иерархической лестнице (от управляющей компании к конкретным предприятиям).

В этой типологии иерархическая цепочка соответствует внутренней сети по класификации Майлза - Сноу (доминирует М К «Иерархия»), рыночная цепочка не является сетью (доминирует МК «Рынок»), а модульная, отношенческая и каптивная цепочки представляют для нас интерес, поскольку речь идет об определенных формах управления межорганизационной сетью. Однако, как мы уже сказали, серьезным ограничением этой типологии является игнорирование горизонтальных взаимодействий.

А. Грандори и Дж. Сода подходит к классификации сетей с позиций концепции маркетинга и выделяет четыре формы сетевого взаимодействия.

Внутренние рыночные сети (internal market networks). В этой модели взаимодействия различные департаменты одной организации, наделенные относительной автономией, осуществляют операции с другими внутренними департаментами и внешними агентами, удовлетворяют свои потребности, исходя из условий рынка, но действуют на основании общей политики и принципов, принятых в данной корпорации. Р. Акрол пишет, что внутренняя сеть призвана заменить иерархически- подчиненные отношения в рамках компании на отношения прямого сетевого обмена, а ключ к эффективности таких сетей - их культура сотрудничества, предполагающая свободное перемещение технологии, знаний, информации и людей между подразделениями фирмы. Это позволяет в нужный момент быстро сконцентрироваться вокруг решения стратегически важной проблемы. Легко заметить, что эта форма сетевого взаимодействия, как и внутренняя сеть в классификации Р. Майлза и Ч. Сноу, не является формой межфирменной кооперации.

Вертикальные рыночные сети (vertical market networks) определены как специфичный для каждой отдельной отрасли канал поставок и дистрибуции, располагающийся вокруг «классической» производственной компании. Партнерские отношения в каналах прямых поставок или в каналах дистрибуции выстраиваются вокруг фокальной организации. Более сильные по сравнению с другими агентами сети позиции фокальной компании позволяют ей координировать деятельность по созданию ценности на конкретном рынке и контролировать ее.

Межрыночные сети (intermarket networks) по Р. Акролу в принципе сходны с японскими кейрецу, описанными в предыдущей лекции. Как мы говорили, кейрецу создавались вокруг мощного банка, который обеспечивал финансирование компаний группы и фактически исключал возможность их враждебного поглощения другими участниками рынка. Однако Р. Акрол считает, что межрыночные сети могут быть сгруппированы не только вокруг одной крупной финансовой структуры, но и на базе торгующей или производственной компании.

Сети возможностей (opportunity networks) представляют собой временные образования вокруг конкретного проекта для заказчика (потребителя). Это в значительной степени совпадает с пониманием динамических сетей в определении Р. Майлза и Ч. Сноу. Р. Акрол полагает, что такая сеть специализируется на сборе информации о рынке и обеспечении этой информацией всех агентов сети. В центре такой структуры часто находится маркетинговая организация, которая ведет мониторинг потребностей заказчика и обеспечивает связь клиента с потенциально возможными поставщиками продуктов и услуг, ведет переговоры, координирует проекты, регулирует продуктовые стандарты и правила обмена между участниками сети. По сути, эта сеть призвана предоставить конечному потребителю все разнообразие продуктов и услуг, в которых он нуждается.

В. Зигерт и Л. Ланг решают еще одну проблему, не поставленную ни Хинтерхюбером - Левиным, ни Акролом, ни Майлзом - Сноу - проводят классификацию с точки зрения размера компаний - участников сети. Они выделяют три подхода к развитию сетевых организаций [Зигерт, Ланг, 1990].

• Крупные предприятия расширяются посредством создания внешних филиалов и совместных предприятий, передавая им часть своих компетенций, но удерживая за собой ключевые. Стратегическим лидером остается одно предприятие, при этом возникает экономическая и правовая зависимость других партнеров.
• Малые и средние фирмы, каждая из которых сконцентрирована на определенных компетенциях, могут предложить свои услуги крупным компаниям и стать элементом их сети. При этом они могут взаимодействовать с крупной корпорацией и как поставщики, и как партнеры иного рода.
• Сеть формируют малые и средние фирмы, используя при этом в качестве интегратора либо внутреннего, либо внешнего сетевого координатора (брокера).

Эта типология охватывает значительную часть известных из эмпирических наблюдений сетевых форм. Однако, на наш взгляд, существуют формы, которые в нее не вписываются. Кроме того, не все из указанных форм могут быть без колебаний отнесены к межфирменным сетям.

М. Кастельс и де Ман предлагают различать четыре группы межфирменных сетей на основе таких критериев, как форма управления (полицентрическая, равноправная, гетерархичная (Heterarchie)), степень доминирования, или фокальностъ (доминирование одного партнера или группы партнеров), стабильность (нестабильная или стабильная). Характеристики четырех групп выглядят следующим образом.

° Проектные сети (Projektnetzwerke) фокальны и нестабильны. Это одна из хорошо устоявшихся форм сотрудничества компаний в строительной отрасли; много примеров использования такой формы кооперации в производстве фильмов.

° Стратегические сети (Strategische Netzwerke) отличаются высокой степенью доминирования одного партнера и стабильностью; например - сети поставщиков, создаваемые крупными а втопрои звод ителя м и.

° Виртуальные предприятия (Virtuelle Unternehmen) поли- центричны и нестабильны; их довольно много в сфере информатики и консалтинга.

° Сети - союзы (Verbundnetzwerke) полицентричны и стабильны; они хорошо подходят для транспортных рынков (например, германские союзы перевозчиков (Verkchrsverbiinde)).

Таким образом, здесь выявляются значимые различия между фокальными и полицентрическими сетями. В фокальных сетях координация происходит в основном иерархическим способом через центрального партнера, как на стратегическом, так и на оперативном уровне. Для этого фокальный партнер использует планы и программы, на которые он оказывает сильное влияние. При выборе партнеров и размещении у них заказов фокальная фирма обычно применяет ценовые механизмы или переговоры. Задачи по координации принимает на себя сетевой брокер, который, как правило, учреждается фокальным партнером. В полицентрических сетях доминирующим инструментом координации на стратегическом уровне является согласование интересов сетевых партнеров, дополненное ценовыми механизмами/переговорами при выборе партнера. Координация и на стратегическом, и на оперативном уровне поддерживается координатором, который, как правило, выделяется из круга партнеров.

Опираясь на этот подход к классификации, группа германских ученых под руководством Ш. Кляйна описала пять основных типов сетей по совокупности нескольких критериев . Одним из способов поддержки малого и среднего бизнеса в России является стимулирование к развитию инновационной инфраструктуры, то есть создание таких организаций, как технопарки, технополисы, бизнес-инкубаторы, бизнес-акселераторы, центры молодежного инновационного творчества и прочие организации. «Инновационная инфраструктура обеспечивает всестороннюю поддержку научно-технической деятельности и включает: технологические инкубаторы, технопарки, информационные сети, экспертные и консультационные бюро, патентные службы, институты финансовой поддержки, развитый фондовый рынок, систему страхования рисков и др. специализированные организации. В мировой практике такие структуры объединяются в национальные и международные сети инновационного развития (СИР)» [Родин 2013, С.81].

На ранних этапах развития бизнеса предприниматели имеют ограниченные ресурсы и возможности для успешного построения и продвижения своего бизнеса. По этой причине некоторые стартапы становятся резидентами бизнес-инкубаторов, которые оказывают поддержку от посевной стадии до перехода в стадию взросления после старта. «Инкубаторы находятся в начале инновационной цепи - на стадии разработки и освоения проекта и становятся важным средством решения инновационных задач» [Погребова, Танеева 2009, С.178]. Обычно бизнес-инкубаторы предоставляют помещение стартапам, доступ к оборудованию, консультационные услуги по различным направлениям, способствуют в поиске финансирования стартапа, а также проводят различные тренинги и учебные курсы для предпринимателей и др.

В России классический университетский бизнес-инкубатор - «это структура (самостоятельная хозяйственная организация с правами юридического лица, структура в составе технопарка или подразделения вуза), специализирующаяся на создании благоприятных условий для возникновения и эффективной деятельности малых инновационных (венчурных) фирм, реализующих оригинальные научно-технические идеи. Это достигается путем предоставления инновационным фирмам материальных, информационных, консультационных и других необходимых услуг» [Ратнер, Филатова 2011, С.2].

«Одна из популярных мер поддержки малого предпринимательства - создание бизнес-инкубаторов - возникла в Великобритании в 50-х годах ХХ в. В настоящее время насчитывается около 300 бизнес-инкубаторов с годовым оборотом 17 млрд. долл. (в России годовой оборот бизнес-инкубаторов составляет 3 млрд. долл.)» [Хастиева 2013; С.128]. В России же первые бизнес-инкубаторы начали создаваться в начале 90-х годов прошлого столетия, немного позже, чем в других развитых странах, таких как США, стран европейского союза и пр. «В России к 1995 году было создано только 13 бизнес-инкубаторов. Они были открыты благодаря грантам США и Канады и участию в Морозовском проекте» [Иващенко, Федорова 2011; С.16]. По данным единого информационно-аналитического портала государственной поддержки инновационного развития бизнеса, согласно инновационной карте России, на начало 2016 года в России насчитывается 196 бизнес-инкубаторов.

На данный момент в России существует большое количество различных информационно-аналитических интернет-порталов, активно публикующих различную информацию об инновационной инфраструктуре, различных фактах и тенденциях в бизнесе и инновациях, стартапах, и бизнес-инкубаторов в частности. Среди основных можно назвать такие порталы, как Rusbase, ОАО «РВК», РАИР и другие. Однако фундаментальных, основанных на эмпирических экономико-социологических исследованиях научных публикаций о российских бизнес-инкубаторах, и в частности о формальных и неформальных сетевых взаимодействиях в бизнес-инкубаторах, практически нет, в отличие от исследований о зарубежных бизнес-инкубаторах, которых насчитывается большое количество. Для лучшего понимания, какие возможности и преимущества дает бизнес-инкубатор, какими особенностями обладают сетевые взаимодействия в бизнес-инкубаторах и как они выстраиваются, каким образом они влияют на развитие и поддержание предпринимательской деятельности, а также для формирования и обоснования основных задач и предположений настоящего исследования, следует для начала обратиться к работам зарубежных исследователей.

Однако следует понимать, что Россия имеет специфические социо-культурные особенности, по сравнению с другими развитыми странами, а также методики развития и поддержания инновационной предпринимательской деятельности различаются в России и в странах с англосаксонской и с континентальной европейской традицией. В России пропагандой предпринимательства практически никто не занимается, хотя для устойчивого экономического развития страны, необходима популяризация предпринимательства и объяснение основных аспектов предпринимательской деятельности, но поскольку это существует в единичном количестве, молодежь не стремится и опасается начинать заниматься предпринимательской деятельностью [Олейник 2016]. Одной из задач бизнес-инкубатора заключается в том, чтобы научить молодых стартаперов основам предпринимательской деятельность, научить не останавливаться на неудачном проекте, не боятся конкуренции,а тестировать новые гипотезы и двигаться и развиваться дальше. Однако в зарубежных инкубаторах, в отличие от российских, данная задача стоит на перефирийном плане, а основной задачей является именно налаживание социального взаимодействия между резидентами и другими участниками рынка, а также развитие и поддержание социальной сети бизнес-инкубатора; именно нетворкинг может помочь стартапам на ранних стадиях развития получить необходимые ресурсы дешевым и быстрым способом. В России существует предубеждение, что успех в предпринимательской деятельности - это результата успеха или связей, а не упорного труда; а неудача в бизнесе принесет лишь репутацию «неудачника», а не полезный опыт [Чепуренко 2012, С.103]. При этом, если зарубежные методики развития стартапов (например, Lean Startup) могут быть применены в российских реалиях и успешно работать, то вопрос, каким образом происходит сетевое взаимодействия в инкубаторе, какие преимущества это приносят резидентам, остается открытым и актуальным.

Нельзя сказать, что подходы к изучению сетевых взаимодействия в бизнес-инкубаторах, а также результаты этих исследований, по всей вероятности, могут быть сопоставимы в России и за рубежом. Однако эти различия менее значимы, когда речь идет о теоретических подходах к анализу.

В условиях перехода мировой экономики к постиндустриальному развитию нарастает процесс становления сетевого уклада, когда жесткие иерархичные конструкции повсеместно вытесняются гибкими сетевыми, а экономические системы постепенно приобретают кластерное строение вместо традиционного отраслевого. Динамичные сетевые взаимодействия рассматриваются как необходимая институциональная среда для инновационного типа роста, основанного на непрерывных обновлениях.

Главной особенностью современного информационного общества, основанного на цифровых технологиях, отмечал М. Кастельс, является не столько доминирование информации как таковое, сколько сетевая логика ее использования. Этим обстоятельством он подчеркивал органичную связь между новой технологической парадигмой и формированием сетевого уклада, когда в основу организации экономики и общества ложатся сетевые информационные потоки, сетевые структуры и сетевые взаимодействия.

В соответствии с его предвидением современная экономика спонтанно трансформируется в сетевую систему и тем самым становится «непрерывно текущим пространством потоков», обретая способность непрерывных обновлений . Так, в наиболее развитых странах доминируют такие технологические уклады, которые базируются на широком использовании сетевых информационных технологий, перспективных средств вычислительной техники и телекоммуникаций. В настоящее время информационная парадигма определяет сетевой характер всех институтов «новой экономики» . В институциональном отношении усложнение строения систем связано с зарождением нового способа координации связей и гармонизации интересов.

Признаки становления сетевого уклада стали проявляться уже в 1990-е гг., в частности, в виде нарастания турбулентности. В одной из первых работ на эту тему, опубликованной К. Келли под названием «Новые правила для новой экономики: двенадцать взаимосвязанных принципов выживания в турбулентном мире», утверждалось, что каждый бизнес подчинится в конечном счете логике и экономике сетей .

Исторически и логически в основе формирования сетевой структуры международного бизнеса лежит сложное диалектическое единство двух процессов. С одной стороны, с развитием производительных сил происходит установление, укрепление и усложнение связей между различными видами труда, сферами деятельности и т.п. С другой - происходит разделение труда, углубляется специализация, появляются и обособляются новые сферы хозяйственной деятельности, отрасли, подотрасли и т.д. Эти два процесса органически взаимосвязаны и взаи- модополняют друг друга. Каждый из них в свою очередь является сложным процессом, протекающим на различных уровнях экономической системы: микро-, макро-, мезо- и мегауровне.

По оценке зарубежных исследователей, экономические контакты между субъектами предпринимательской деятельности осуществляются в интерактивном режиме по прямой связи через веб-сайты. Формирующиеся информационные (сетевые платформы) интернет-компаний приходят на смену традиционным торговым посредникам и ускоряют обмен информацией в ходе осуществления коммерческой сделки. Новый (прямой) уровень кооперации производителя с потребителем позволяет достичь реализации экономических интересов обеих сторон благодаря созданию онлайновой экономической среды и развитию многообразных узлов связей глобальной экономической сети . Более того, постиндустриальная система экономических отношений в отличие от индустриальной экономики позволяет ускорить и достичь непрерывности в обновлении видового состава создаваемых благ и эффекты разнообразия (economy of scope), что ранее сдерживалось массовым производством однотипной продукции и эффектами масштаба (economy of scale). В этих условиях происходит вытеснение иерархичных конструкций управления самоуправляемыми сетевыми системами, построенными на горизонтальных связях и непрерывных согласованиях . В современной экономической литературе и практике такие интерактивные сетевые взаимодействия именуются коллаборацией (collaboration).

В наши дни процессы вытеснения иерархий сетевыми структурами приобретают уже массовый и необратимый характер, обнаруживая себя на всех уровнях экономических связей. В ходе глобального кризиса формируется и получает мощный толчок в развитии новая модель компании, новая модель рынков, новая модель управления национальной экономикой и новая система миропорядка*. Так, с 2000-х гг. в мире стали все шире распространяться мультилокальные сетевые компании, построенные не на централизованном контроле, как классическая мультинациональная корпорация, а на коллаборации множества независимых организаций и гражданских лиц, включая потребителей, поставщиков, партнеров и прямых конкурентов. Эта децентрализованная модель организации бизнеса резко снижает производственные и трансакционные издержки, поскольку риски, выигрыши, компетенции и ресурсы, связанные с реализацией новых проектов, распределяются по глобальной сети контрагентов .

Процесс кластеризации приобрел в современных условиях повсеместный характер, позволяющий структурировать взаимосвязи всех подсистем в мировом рыночном пространстве, занимая промежуточную позицию между рынком и иерархией. Являясь гибридной конструкцией кластеры имеют открытые границы для привлечения новых участников, подвижную внутреннюю структуру и способность к быстрой реконфигурации, а также они хорошо интегрированы - вокруг совместной проектной идеи и координирующей работы сетевых платформ.

По оценке американских аналитиков, глобальная тенденция возрастания числа, экономической мощи и политического влияния трансграничных сетей всех видов четко обозначилась в 2016 г., а к 2025 г. мир изменится до неузнаваемости. Смещение влияния суверенов идет по трем направлениям: вовне - к внесуверенным игрокам (неформальные сети госчиновников, международные деловые сообщества, альянсы НГО), вниз - на локальные уровни (к внутригосударственным регионам) и вверх - на уровень международных организаций и трансграничных макрорегионов .

Сегодня становится объективной реальностью, что постиндустриальный глобализированный мир - это не просто многополярное, а многомерное сетевое пространство, где отношения гегемонии и привычной субординации отсутствуют. В этой сверхдинамичной среде зарождаются новые структурообразующие звенья: транснациональные сетевые альянсы - вместо суверенных государств и трансотраслевые кластерные сети - вместо промышленных отраслей. Дальнейшая кластеризация мировой экономики приведет к образованию еще более мощных сетевых систем, действующих поверх границ стран и территорий, что со временем деформализует и политический миропорядок: вместо регионов как административных образований возникнут региональные сетевые сообщества, объединенные совместной проектной идеей .

Научные представления о современных кластерах сложились под влиянием нескольких направлений экономической мысли и сильно разнятся. Наиболее точную трактовку можно получить из работ, относящихся к школе М. Портера. Причем здесь следует опираться не столько на понятие производственных кластеров (industrial clusters), введенное Портером в 1990 г. в качестве элемента «модели алмаза» , сколько на его более поздние исследования, начиная с 1998 г. Основываясь на инновационных эффектах, наблюдаемых в Кремниевой долине, Портер предлагает рассматривать кластеры в трех измерениях.

Во-первых, как пространственно локализованные структуры, имеющие территориальный охват, который может варьироваться от одного региона или города до страны или даже нескольких соседних стран.

Во-вторых, как неиерархичную сеть индивидов, фирм и связанных с ними организаций из различных институциональных секторов (исследовательские центры, государственные агентства, иные институты). Все эти игроки сгруппированы в определенной сфере деловой активности и связаны друг с другом через различные экономические каналы и каналы передачи знаний. Портер подчеркивает, что успешные кластеры не являются иерархичными структурами, а представляют собой «матрицы подвижных и перекрывающихся (overlapping) взаимосвязей» между участниками .

В-третьих, Портер анализирует кластеры как участок особой бизнес-среды, где игроки действуют на принципах общности (commonalities) и взаимодополняемости (complementarities) так, что их партнерская близость «повышает частоту и значимость их взаимодействий по линии как кооперации, так и конкуренции» .

Первоначально теория Портера не раскрывала при этом ни механизма их образования, ни их организационного устройства. Поэтому в 1990-е гг. понятие «кластер» рассматривалось главным образом как узкая аналитическая конструкция (одна из четырех граней «алмаза»), а появление кластерных сетей - как результат естественной эволюции рыночного пространства, не связанный, согласно воззрениям Портера, с какими-либо целенаправленными усилиями властей.

Вместе с тем в 2000-е гг. руководители различных стран и территорий вычленили кластерную идею из «модели алмаза» и трансформировали ее в многофункциональный инструмент практической политики, рассматривая кластеры как объект целенаправленного созидания - и со стороны участников рынка (выдвижение кластерных инициатив), и со стороны государства (кластерная политика и формирование кластерных программ). Они стали выдвигать стратегические проекты по созданию кластеров мирового уровня (особенно в новейших секторах), пытаясь воспроизвести конструкцию успешных полюсов роста типа Кремниевой долины .

Наиболее применимы в мировой практике две крупные разновидности кластера - особые производственные агломерации и особые сетевые экосистемы. Процессы глобализация мировой экономики в последней четверти XX в. создали условия для формирования глобальных компаний и для замещения локальных самодостаточных производственных сетей глобальными ценностными цепочками (global value chains), которые горизонтально пронизывают сектора и страны, обеспечивая растущую диверсификацию мирового производства.

Как результат - создание на различных территориях локальных производственных сетевых узлов, которые и являются кластерами, обладающими весомым преимуществом - углублением международного разделения труда. Организационное оформление кластеров - это, как правило, группы компаний нескольких отраслей, которые благодаря сетевой открытости опираются на динамичное сочетание локальных и глобальных ресурсных потоков, что обеспечивает глокализацию ре- сурсооборота. Циркулирующие потоки финансового и физического капитала имеют глобальную мобильность, потоки социального капитала привязаны к ландшафту территории (формирование сетевых связей во многом зависит от специфики местного бизнес-климата), а потоки человеческого капитала обладают смешанной мобильностью. Кластерные сети в инновационной экономике имеют вид, представленный на рис. 5.2.

Рис. 5.2.

Специфика ресурсооборота делает кластеры уникальным механизмом, который локализует глобализированное производство на уровне отдельных территорий и тем самым придает ему необходимую упорядоченность, формируя современную модель стратификации экономических систем.

По сравнению с отраслевой моделью она обеспечивает более тонкую диверсификацию производства, порождая распространение высокоспециализированных регионов (пространственная диверсификация), где размещаются высокоспециализированные сектора (структурная диверсификация, опирающаяся на группы связанных отраслей).

Образование кластеров, гибко реагирующих на изменения потребностей рынка, позволяет региональным экономикам последовательно углублять специализацию, сосредоточиваясь на новых и все более утонченных видах деятельности (процесс, получивший название sophistication). Такие экономики быстро осваивают уникальные, единственные в своем роде производственные компетенции и приобретают уникальные сравнительные преимущества (по качеству, стоимости или особым свойствам создаваемого продукта), что принципиально повышает их инвестиционную привлекательность. В итоге территории, где появляются кластеры, успешно привлекают глобальных инвесторов, что помогает им внедриться в глобальные сети и вписаться в ситуацию глобальной конкуренции .

Одновременно кластеры играют критически важную роль в улучшении конкурентных позиций и самих приходящих в регион инвесторов. Международные компании, отдающие сегодня подавляющую часть своих операций на аутсорсинг, получают устойчивые конкурентные выигрыши от того, что могут гибко комбинировать географию факторов производства. Размещая ресурсы и бизнес-функции в специализированных кластерах по всем территориям мира, эти игроки стараются выбрать для каждой функциональной задачи именно тот кластер, где она решается наиболее эффективно. Тем более что международная конкурентоспособность компаний зависит теперь не столько от их индивидуальных сравнительных преимуществ или от преимуществ страны их происхождения, сколько от того, в каком конкретном региональном кластере мира эти компании размещают свои мощности . Причем для захода в кластер и использования выгод его динамичной сетевой среды ведущие мульти- и транснациональные корпорации трансформируются в мобильные мультилокальные компании, состоящие из множества функционально взаимосвязанных, но юридически независимых фирм самого разного размера .

Современные кластеры считаются наиболее благоприятной структурой для генерирования интерактивных инноваций на основе коллективных действий именно по той причине, что охватывают широкую сеть независимых агентов различного профиля (отраслевого, функционального и институционального), которые взаимно поддерживают друг друга в ходе коллаборации . Инновационная природа современных кластеров определяется не их передовой специализацией, а их уникальным институциональным дизайном. Основанный на модели спирали, он составляет разительный контраст с устройством других типов территориально-производственных агломераций (рис. 5.3).

Примером могут служить итальянские «промышленные округа» (200 агломераций малых и средних фирм), производившие начиная с 1970-х гг. львиную долю итальянского экспорта . Другой пример - японские финансово-промышленные группы «кэйрэцу», сумевшие в 1970-1980-х гг. обойти вертикальные американские холдинги на мировых рынках автомобилей и электроники . Хотя подобные агломерации с широкой опорой на малый и средний бизнес часто именуют в литературе индустриальными, или промышленными, кластерами, они сильно отличаются от инновационных экосистем, использующих механизмы коллаборации.

Рис. 5.3. Эволюция дизайна производственных агломераций: достижение синергии 2

Полноценные кластеры, рассчитанные на инновационный тип роста, получают толчок к развитию только в постиндустриальную эпоху. Их конкурентные преимущества связаны не только и не столько с территориальной близостью участников, сколько с их функциональной взаимозависимостью и взаимодополняемостью.

Так, в странах Скандинавии инновационными считаются только те объединения, где сложилась тройная спираль, причем они могут формироваться как в новейших секторах (скажем, сектор наук о жизни), так и в традиционных (например лесная промышленность). На таком принципе спонтанно развивается Кремниевая долина в США, на нем же по программному варианту успешно построен транснациональный биотехнологический кластер ScanBalt BioRegion в Северной Европе, причем оба мегакластера организованы как разветвленные сети сетей (networks of networks).

У спех Кремниевой долины был обеспечен деятельностью нескольких сетевых платформ, которые продвигали ее развитие, реализуя принцип тройной спирали. Многостороннее партнерство университетов, компаний, изобретателей, индивидуальных предпринимателей и прочих организаций сделали долину мировым центром сначала инженерной науки, затем - микроэлектроники, полупроводников, компьютеров и, наконец, ИКТ . Сегодня здесь сформировалась мощнейшая инновационная экосистема, самоуправляемая через сетевые ассоциации различных игроков. Она успешно привлекает инноваторов со всего мира (в 2010 г. 30% стартапов было создано иммигрантами) и является эпицентром многочисленных венчурных проектов (40% венчурных инвестиций США) . К началу текущего десятилетия в ведущих странах мира кластеризацией было охвачено около половины экономики, а более 100 стран и регионов мира располагали тем или иным вариантом кластерной политики, основанной на портеровской концепции.

Россия присоединилась к этой сотне в июне 2012 г., сформировав Перечень пилотных программ развития инновационных территориальных кластеров, куда по итогам конкурсного отбора вошли 25 кластерных проектов с высоким научно-техническим потенциалом (большинство из них реализуется на территориях, уже имеющих особые льготы, - в наукоградах, ЗАТО, особых экономических зонах). Хотя российское правительство намерено поддерживать эти региональные проекты немалыми бюджетными средствами, перспектива образования в стране динамичных инновационных кластеров достаточно слаба. В условиях России проблема заключается не только в том, что отобранные кластеры фактически создаются по решению «сверху», т.е. их модели и специализация не прошли предварительного «тестирования рынком», на чем настаивает школа Портера. Хуже то, что организационное устройство кластеров «завязано» на индустриальный тип роста, т.е. в лучшем случае в стране могут появиться протокластеры производственного типа, несмотря на провозглашенную инновационность создаваемых структур.

Таким образом, реалии постиндустриального общества таковы, что государство уже не справляется в одиночку с управлением сложными системами, работающими в онлайновом режиме, что ставит вопрос о максимальной социализации системы управления в виде «плюрализма функций, а не одной политической власти» или, по мысли Друкера, о переходе наций к «плюрализму автономных организаций, основанных на знаниях» .

О том же функциональном плюрализме говорит и Портер, отмечая, что современная модель управления «делает экономическое развитие результатом процесса коллаборации, в который вовлечены различные уровни власти, частные компании, образовательные и научные институты, общественные организации» .

Пионерами постиндустриального транзита, сумевшими дальше других продвинуться по пути формирования сетевой экономики и сетевого общества, являются скандинавские страны. Их технологический рывок и передовые конкурентные позиции по ряду новейших производственных направлений обеспечены прежде всего тем, что они вышли в мировые лидеры в плане социализации управления, развитости национальных инновационных систем и степени информатизации общества. В рейтинге сетевой зрелости, наряду с абсолютным мировым лидерством Швеции, три другие скандинавские страны (Финляндия, Дания и Норвегия) вошли в 2012 г. в первую семерку, опережая даже США .

Становление сетевого уклада - не только вызов, но и возможность. Глобальное распространение сетевых структур позволяет экономическим системам развиваться скачкообразно, за счет внутренней реконфигурации, что открывает отстающим экономикам объективный исторический шанс для инновационного рывка - даже при недостроенной индустриальной базе и незавершенной рыночной трансформации.

• Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М. :ГУ ВШЭ, 2000.
• Муравьев В.А. Информация в международном бизнесе: автореф. дис.... канд. экон.наук. М., 2003.
• Kelly К. New Rules for the New Economy: Twelve Dependable Principles for Thrivingin a Turbulent World // Wired. 1997. № 5.
• Смородинская Н.В. Смена парадигмы мирового развития и становление сетевойэкономики // Экономическая социология. Т. 13. № 4. URL: www.ecsoc.hse.ru
• Катуков Д.Д., Малыгин В.Е., Смородинская Н.В. Институциональная среда глобализируемой экономики: развитие сетевых взаимодействий. М. : Институт экономикиРАН, 2012. С. 8.